Поэма – плач А.А. Ахматовой посвящена годам страшного террора в России и его невинным жертвам. Написание этой поэмы имело для поэта жизненно важный смысл. О реальной основе «Реквиема», его цели А. Ахматова рассказала в прозаическом Прологе, названном «Вместо предисловия»: «В тогдашние годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях Ленинградки. Как-то раз кто-то опознал меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного всем нам оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шёпотом):
А это вы можете описать?
И я сказала:
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было её лицом».
В этой поэме мы видим, как усиливается трагизм, боль поэта за свой народ. В «Реквиеме» звучат разные голоса: поэта, историка, матери. Они помогают осветить трагедию с разных сторон, пронаблюдать развитие трагического мотива в произведении.
Построение поэмы отличается сложностью, фрагментарностью, связанной с особым эмоциональным напряжением. После обширного «Посвящения», раскрывающего адресатов поэмы, следует «Вступление». Оно, в отличие от «Посвящения», в котором речь идёт о женщинах, разлучённых с арестованными, обращено непосредственно к тем, кого они оплакивают, то есть к уходящим в лагеря или на расстрел.
Здесь же возникает образ Города, но он резко отличается от прежнего ахматовского Петербурга. В нём нет былой красоты и гармоничности. Это город- придаток к гигантской тюрьме:
Это было, когда улыбался
Только мёртвый, спокойствию рад
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И только после «Вступления» начинает звучать конкретная тема «Реквиема» - плач Матери по Сыну. А. Ахматова придаёт сцене прощания широкий смысл. Прощаясь с сыном, она имеет в виду не только себя, но и тех, с которыми вскоре сведёт её тюремная очередь. Говоря о «стрелецких жёнках», воющих под кремлёвскими башнями, она тем самым показывает кровавую дорогу, которая тянется из глубины времён в современность. Эта кровавая дорога никогда не прерывалась. А в то время она стала ещё более широкой.
Затем в «Реквиеме» неожиданно появляется мелодия, напоминающая колыбельную. Мотив колыбельной, связанный с Доном, подготавливает другой, ещё более страшный мотив – безумия, бреда, полной готовности к смерти или самоубийству:
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в чёрную долину.
Сама трагично возникающая в «Реквиеме» ситуация Матери и казнимого Сына неизбежно соотносилась в сознании А. Ахматовой с евангельским сюжетом. Она расширила рамки поэмы до вселенского общечеловеческого масштаба. С этой точки зрения стихотворение «Распятие» можно считать философским центром произведения. Каждая из матерей, потерявших сына, подобна Богоматери. Поэт слышит речь Иисуса (и своего сына), но не слышит голоса Матери. Нет таких слов, которые способны передать её состояние, ощущение вины, её бессилие при виде страданий и смерти сына. В образе Богоматери сливаются все матери мира, детей которых убивают. И если Иисусу - смерть, ей - страдания: старость, страх, молитва.
Богоматерь уже много веков оплакивает каждого невинно гибнущего ребёнка, и любая мать, теряющая сына, степенью своей боли как бы сближается с ней. И нет спасения. Постепенно к «Эпилогу» голоса сливаются: голос матери и поэта начинают звучать нераздельно.
Эпилог, состоящий из двух частей, сначала возвращает читателя к мелодии и общему смыслу «Посвящения» и «Предисловия». Здесь мы вновь видим образ тюремной очереди, но уже обобщённый, символический:
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх.
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках.
Вторая, заключительная часть, «Эпилога» развивает хорошо известную в русской литературе тему памятника. Но у А.А. Ахматовой она приобретает совершенно необычный, глубоко трагический облик. Никогда ещё в русской и мировой литературе не возникало столь необычного образа Памятника Поэту, стоящему, по его желанию, у Тюремной Стены. Это памятник всем жертвам репрессий, замученным в страшные 30-е годы:
А здесь, где стояла я триста часов,
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь.
«Реквием» А. Ахматовой – подлинно народное произведение. По мере развития поэмы трагические мотивы углубляются, расширяются, приобретают общечеловеческий масштаб. Поэтому я не согласна с мнением Солженицына о поэме: «Это была трагедия народа, а у вас - только трагедия матери и сына». Подобную точку зрения высказывает и Бродский, говоря о том, что «Реквием»- автобиография поэта, а не народная трагедия.
Но мне кажется, что эта поэма выразила не только страдание одной матери, но и народную трагедию. Ахматова, продолжая пушкинскую традицию «глаголом жечь сердца людей», уже в эпиграфе открыто заявляет о своей позиции, о своей главной роли в жизни - роли поэта, который разделил со своим народом трагедию страны.
Сочинение
Имя Анны Андреевны Ахматовой часто связывают с любовной лирикой. Безусловно, в своих произведениях А.А. вдохнула новую жизнь в, казалось бы, давно исчерпанную тему. Так говорил о поэтессе А. Твардовский: «Действительно, тема любви в разнообразных, большей частью драматических оттенках — наиболее развитая тема стихов Ахматовой. То, что столь существенно для отдельного человека, что часто определяет его судьбу, коверкая или награждая наивысшей человеческой радостью, не может не составлять живейшего интереса для всех.
Однако стихи Ахматовой — это менее всего так называемая женская поэзия, с ее ограниченностью мысли и самого чувства».
Современники склонны были видеть в стихах Ахматовой лишь признания женщины, исповедь любящего сердца. Но уже и тогда многих начинала смущать неожиданно широкая проекция духовного мира, раскрывавшегося в этих стихах. Что же помогло стиху Ахматовой впустить в себя тревоги большого мира? Почему в ее любовном романе, переплетаясь с извечной и традиционной музыкой сердца, зазвучал непонятный ей самой хриплый, как «вой одичавшей метели», неотвратимый трагический «гул»?
Ахматова настойчиво ищет исторического осмысления эпохи, о которой другая поэтесса, Марина Цветаева, скажет: «О поэте не подумал век». Своеобразие Ахматовой и в том, что она особенно остро ощущала боль времени как свою собственную, а трагедия России отразилась в личной судьбе поэтессы.
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Памятником страшной эпохе стал «Реквием», посвященный самым" проклятым датам" массовых убийств, когда вся страна превратилась в единую тюремную очередь, когда каждая личная трагедия сливалась с национальной. А. и стала голосом национальной трагедии.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных «марусь».
Художественный мир поэмы «Реквием» строится подобно евангельскому художественному миру. Лирическая героиня — обобщенный образ русской женщины. Мать жалеет сына, принявшего на себя грехи людей, но и гордится им. Эта поэма — последняя надежда на справедливость:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла.
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
Что случилось, не пойму.
Как к тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели…
В «Реквиеме», говоря о стрелецких женках, воющих под кремлевскими башнями, Ахматова приводит аналогию с кровавой дорогой, тянущейся из тьмы времен в современность: страшная эта дорога, к несчастью, никогда не прерывалась, а в годы репрессий стала еще более широкой, образовав целые моря безвинно пролитой крови.
Она создала великий памятник народному горю, всем тем, кто был замучен и обездолен, тем, кто стоял вместе с ней в очередях:
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов…
Больше всего внимания в «Реквиеме» уделяется трагедии личностной, то есть тому, как лирическая героиня переносит мучения. Потеря близких чрезвычайно сильно влияет на человека, его душу. Ахматова ожидала приговора сыну — Льву Гумилёву. Она пережила всё сама и написала то, что чувствовала. Несомненно, то же ощущали и другие матери, чьи сыновья были в «каторжных норах». Если они вообще что-нибудь ощущали. Ведь во вступлении в поэму Ахматова пишет: «…очнулась от свойственного нам всем оцепенения».
Приговор. И сразу слёзы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идёт… шатается… одна…
Вроде бы и живёт, раз «идёт… шатается», но «жизнь из сердца» вынули. А что живёт в сердце? Разве не человеческая душа? Что же получается? Душа гибнет, а тело — нет. Вот и пишет Ахматова в главе «Приговор»:
И упало каменное слово
На мою ещё живую грудь.
А после идут очень, я бы даже сказала, слишком спокойные строки: У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Как будто лирическая героиня составляет список дел на ближайшее время, как домохозяйка — список покупок. Никаких эмоций, «ведь» она «была готова». Только, по-моему, к этому нельзя подготовиться. Просто невозможно. До какой же степени должна «окаменеть душа», покрыться непробиваемой коркой безразличия, ненависти? Евангельский сюжет, на который А. сочла себя вправе опереться, расширяет масштабы «Реквиема» до всечеловеческого масштаба. С этой точки зрения стихотворения «Распятие» можно считать поэтико-философским центром всего произведения, хотя и помещено оно непосредственно перед «Эпилогом». Лирическая героиня обращается к смерти, просит её прийти. Женщине «всё равно теперь». Уверена, каждая мать у стен Крестов не раз всерьёз задумывалась о смерти, способной избавить от мучений и дать покой.
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть чёрные сукна покроют
И пусть унесут фонари.
Сознание лирической героини Ахматовой раздваивается. Одна его часть, чувствующая, страдает, а вторая, мыслящая, как бы наблюдает за страданием со стороны. Но даже эта часть сознания не выдерживает, она сбивает классический строй стиха и, кажется, говорит, непонятно о чём. Что означают «чёрные сукна» и ночь без фонарей? Может быть, героине настолько трудно, что она не в состоянии выразить свои мысли до конца? Мыслить в таких ситуациях практически невозможно, мысли парализованы горем.
Тихо льётся тихий Дон,
Жёлтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень —
Видит жёлтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна,
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх…
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
Заключительная часть «Реквиема» развивает хорошо известную в русской литературе тему Памятника, приобретающую под пером Ахматовой совершенно необычный — глубоко трагический — облик и смысл. Можно сказать, что никогда — ни в русской, ни в мировой литературе — не возникало столь необычного образа — памятника Поэту, стоящему, по его же желанию, у тюремной стены. Это поистине Памятник всем жертвам репрессий. «Реквием» Анны Ахматовой — подлинно народное произведение не только в том смысле, что поэма отразила великую народную трагедию, но и по своей поэтической форме, близкой к народной притче. Подводя итог, можно добавить к сказанному лишь слова Виктора Астафьева, которые в точности передают состояние души лирической героини, идею всей поэмы: «Матери! Матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественней всех страдаете вы о своем первобытном одиночестве в своей священной и звериной тоске по детям».
Другие сочинения по этому произведению
И безвинная корчилась Русь... А. А. Ахматова. «Реквием» Анализ поэмы А. А. Ахматовой «Реквием» Анна Ахматова. «Реквием» Голос поэта в поэме Ахматовой «Реквием» Женские образы в поэме А. Ахматовой «Реквием» Как развивается трагическая тема в поэме А. А. Ахматовой «Реквием»? Литература XX века (по произведениям А. Ахматовой, А. Твардовского) Почему А. А. Ахматова выбрала именно такое название для своей поэмы «Реквием»? Поэма "Реквием" Поэма "Реквием" А.Ахматовой как выражение народного горя Поэма А. Ахматовой «Реквием» Развитие трагической темы в поэме А. Ахматовой «Реквием» Сюжетно-композиционное своеобразие одного из произведений русской литературы XX века Тема материнского страдания в поэме А. А. Ахматовой «Реквием» Трагедия личности, семьи, народа в поэме А. А. Ахматовой "Реквием" Трагедия личности, семьи, народа в поэме А. А. Ахматовой «Реквием» Трагедия народа - трагедия поэта (поэма Анны Ахматовой "Реквием") Трагедия поколения в поэме А. Ахматовой "Реквием" и в поэме А. Твардовского "По праву памяти" Трагизм поэмы А. Ахматовой «Реквием» Художественные средства выражения в поэме "Реквием" А. Ахматовой «Я была тогда с моим народом...» (по поэме А. Ахматовой «Реквием») Мои размышления о поэме Анны Ахматовой «Реквием» Тема родины и гражданского мужества в поэзии А. Ахматовой Тема памяти в поэме А. А. Ахматовой «Реквием» ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИДЕЯ И ЕЕ ВОПЛОЩЕНИЕ В ПОЭМЕ "РЕКВИЕМ" Поэзия Ахматовой - лирический дневник много чувствовавшего и много думавшего современника сложной и величественной эпохи (А.Т. Твардовский) «Это было когда улыбался только мертвый спокойствию рад» (мое впечатление от прочтения поэмы А А Ахматовой «Реквием») Проблематика и художественное своеобразие поэмы А Ахматовой "Реквием" Трагедия народа в поэме Ахматовой «Реквием» Создание обобщенного портрета и проблемы исторической памяти в поэме Ахматовой «Реквием» Тема реквиема в творчестве Ахматовой Роль эпиграфа и образ матери в поэме А. А. Ахматовой «Реквием» Она "Ахматова" первая обнаружила, что быть нелюбимой поэтично (К.И. Чуковский)Анализ поэмы «Реквием»
Поэма - это и лирический дневник, и взволнованное свидетельство очевидца эпохи, и произведение большой художественной силы, глубокое по своему содержанию. С годами человек становится мудрее, острее воспринимает прошедшее, с болью наблюдает настоящее. Так и поэзия Ахматовой с годами становилась всё глубже, я бы сказала - обострённее, ранимее. Поэтесса много размышляла о путях своего поколения, и результатом её раздумий является «Реквием». В небольшой по объёму поэме можно, да и нужно, всмотреться в каждую строку, пережить каждый поэтический образ.
Прежде всего о чём говорит название поэмы.
Само слово «реквием» (в записных книжках Ахматовой - латинское Requiem) значит «заупокойная месса» - католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение. Латинское название поэмы, как и тот факт, что в 1930-е - 1940-е гг. Ахматова серьёзно занималась изучением жизни и творчества Моцарта, в особенности его «Requiem"a», наводит на мысль о связи произведения Ахматовой с музыкальной формой реквиема. Кстати, в «Requiem"e» Моцарта - 12 частей, в поэме Ахматовой - столько же (10 главок + Посвящение и Эпилог).
«Эпиграф» и «Вместо Предисловия» - своеобразные смысловые и музыкальные ключи произведения. «Эпиграфом» к поэме стали строки (из стихотворения 1961 г. «Так не зря мы вместе бедовали…»), являющие, в сущности, признанием в сопричастности ко всем бедствиям родной страны. Ахматова честно признаётся, что вся её жизнь была тесно связана с судьбой родной страны, даже в самые страшные периоды:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Эти строки написаны уже намного позже, чем сама поэма. Они датированы 1961 г. Уже ретроспективно, вспоминая события прошедших лет, Анна Андреевна заново осознаёт те явления, которые провели черту в жизни людей, отделяя нормальную, счастливую жизнь и страшную бесчеловечную действительность.
Поэма «Реквием» достаточно коротка, но какое сильное действие она оказывает на читателя! Это произведение невозможно читать равнодушно, горе и боль человека, с которым произошли страшные события, заставляют точно представить себе весь трагизм ситуации.
«Вместо Предисловия» (1957 г.), подхватывая тему «моего народа», переносит нас в «тогда » - тюремную очередь Ленинграда 30-х годов. Ахматовский «Реквием», так же как и моцартовский, написан «по заказу»; но в роли «заказчика» - «стомильонный народ». Лирическое и эпическое в поэме слито воедино: рассказывая о своём горе, Ахматова говорит от лица миллионов «безымянных»; за её авторским «я» стоит «мы» всех тех, чьим единственным творчеством была сама жизнь.
Поэма «Реквием» состоит из нескольких частей. Каждая часть несёт свою эмоционально - смысловую нагрузку.
«Посвящение» продолжает тему прозаического «Вместо Предисловия». Но меняется масштаб описываемых событий:
Перед этим горем гнутся горы,
Не течёт великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Первые четыре стиха поэмы как бы намечают координаты времени и пространства. Времени больше нет, оно остановилось («не течёт великая река»);
«веет ветер свежий» и «нежится закат» - «для кого-то», но больше не для нас. Рифма «горы - норы» образует пространственную вертикаль: «невольные подруги» оказались меж небом («горы») и преисподней («норы», где мучают их родных и близких), в земном аду.
«Посвящение» - это описание чувств и переживаний людей, которые всё своё время проводят в тюремных очередях. Поэтесса говорит о «смертельной тоске», о безысходности, об отсутствии даже малейшей надежды на изменении сложившейся ситуации. Вся жизнь людей теперь зависела от приговора, который будет вынесен близкому человеку. Этот приговор навсегда отделяет семью осуждённого от нормальных людей. Ахматова находит удивительные образные средства, чтобы передать состояние своё и других:
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылых скрежет
Да шаги тяжёлые солдат.
Здесь ещё отголоски пушкинско-декабристских мотивов, перекличка с явно книжной традицией. Это скорее какая-то поэтическая декларация о горе, а не само горе. Но ещё несколько строк, - и мы погружаемся в непосредственное ощущение горя - неуловимо-всеохватной стихии. Это горе, растворившееся в быту, в обыденной повседневности. И от скучной прозаичности горя нарастает сознание неискоренимости и неизлечимости этой беды, покрывшей жизнь плотной пеленой:
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мёртвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда всё поёт вдали.
«Ветер свежий», «закат» - всё это выступает своеобразным олицетворением счастья, свободы, которые отныне недоступны томящимся в тюремных очередях и тем, кто находится за решёткой:
Приговор... И сразу слёзы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идёт... Шатается... Одна.
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.
Только после того как героиня передаёт «невольным подругам» своих «осатанелых лет» «прощальный привет», начинается «Вступление» в поэму-реквием. Предельная экспрессивность образов, безысходность боли, резкие и мрачные краски поражают скупостью, сдержанностью. Всё очень конкретно и в то же время максимально обобщенно: оно обращено ко всем и к каждому, к стране, её народу и к одинокой страдающей, к человеческой индивидуальности. Предстающая перед мысленным взором читателя мрачная, жестокая картина вызывает ассоциации с Апокалипсисом - как по масштабу всеобщего страдания, так и по ощущению наступивших «последних времён», за которыми возможна или смерть, или Страшный Суд:
Это было, когда улыбался
Только мёртвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осуждённых полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звёзды смерти стояли над нами.
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами «чёрных марусь».
Как прискорбно, что талантливейшему человеку пришлось столкнуться со всеми тяготами чудовищного тоталитарного режима. Великая страна Россия допустила над собой такое издевательство, почему? Все строчки произведения Ахматовой содержат в себе этот вопрос. И при чтении поэмы становится всё тяжелее и тяжелее при мысли о трагических судьбах невинных людей.
Мотив «одичалой столицы» и «осатанелых лет» «Посвящения» во «Вступлении» воплощается в образе большой поэтической силы и точности.
Россия раздавлена, уничтожена. Поэтесса от всего сердца жалеет родную страну, которая совершенно беззащитна, скорбит о ней. Как смирится с тем, что случилось? Какие слова найти? В душе человека может твориться что-то страшное, и нет никакого спасения от этого.
В ахматовском «Реквиеме» происходит постоянное смещение планов: от общего - к частному и конкретному, от горизонта многих, всех - к горизонту одного. Этим достигается поразительный эффект: и широкий, и узкий хват жуткой действительности дополняют друг друга, взаимопроникают, совмещаются. И как бы на всех уровнях реальности - один непрекращающийся кошмар. Так, вслед за начальной частью «Вступления» («Это было, когда улыбался…»), величественной, взирающей на место действия из какой-то надзвёздной космической высоты (из которой виден Ленинград - подобие гигантского раскачивающегося маятника;
движущиеся «полки осуждённых»; вся Русь, корчащаяся под сапогами палачей), дается, чуть ли не камерная, семейная сценка. Но от этого не менее душераздирающая - предельной конкретностью, заземлённостью, наполненностью приметами быта, психологическими подробностями картина:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В тёмной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе... Не забыть! -
Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлевскими башнями выть.
В этих строчках уместилось огромное человеческое горе. Шла «как на выносе» - это напоминание о похоронах. Гроб выносят из дома, за ним идут близкие родственники. Плачущие дети, оплывшая свеча - все эти детали являются своеобразным дополнением к нарисованной картине.
Вплетающиеся исторические ассоциации и их художественные аналоги («Хованщина» Мусоргского, суриковская картина «Утро стрелецкой казни», роман А.Толстого «Петр 1») здесь вполне закономерны: с конца 20-х и до конца 30-х годов Сталину льстило сравнение его тиранического правления со временами Петра Великого, варварскими средствами искоренявшего варварство. Жесточайшее, беспощадное подавление оппозиции Петру (стрелецкий бунт) прозрачно ассоциировалось с начальным этапом сталинских репрессий: в 1935 г. (этим годом датируется «Вступление» в поэму) начинался первый, «кировский» поток в ГУЛАГ; разгул ежовской мясорубки 1937 - 1938 гг. был ещё впереди... Ахматова прокомментировала это место «Реквиема»: после первого ареста мужа и сына в 1935 г. она поехала в Москву; через Л.Сейфуллину вышла на секретаря Сталина Поскрёбышева, который пояснил, что для того, чтобы письмо попало в руки самого Сталина, нужно быть под Кутафьей башней Кремля около 10 часов, и тогда он передаст письмо сам. Поэтому Ахматова и сравнила себя со «стрелецкими жёнками».
1938 г., принёсший вместе с новыми волнами неистовой ярости бездушного Государства повторный, на этот раз необратимый арест мужа и сына Ахматовой, переживается поэтом уже в иных красках и эмоциях. Звучит колыбельная песня, причём непонятно, кто и кому её может петь - то ли мать арестованному сыну, то ли нисшедший Ангел обезумевшей от безысходного горя женщине, то ли месяц опустошённому дому... Точка зрения «со стороны» незаметно входит в душу ахматовской лирической героини; в её устах колыбельная преображается в молитву, нет - даже в просьбу о чьей-то молитве. Создаётся отчётливое ощущение раздвоения сознания героини, расщепления самого лирического «я» Ахматовой: одно «я» зорко и трезво наблюдает за происходящим в мире и в душе; другое - предаётся неконтролируемому изнутри безумию, отчаянию, галлюцинациям. Сама колыбельная подобна какому-то бреду:
Тихо льётся тихий Дон,
Жёлтый месяц входит в дом,
Входит в шапке набекрень.
Видит жёлтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
И - резкий перебой ритма, становящегося нервным, захлёбывающимся в истерической скороговорке, прерывающегося вместе со спазмом дыхания и помрачения сознания. Страдания поэтессы достигли апогея, в результате она практически ничего не замечает вокруг. Вся жизнь стала похожа на бесконечно кошмарный сон. И именно поэтому рождаются строки:
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть чёрные сукна покроют,
И пусть унесут фонари…
Тема двойственности героини развивается как бы в нескольких направлениях. То она видит себя в безмятежном прошлом и сопоставляет с собой нынешней:
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей -
Как трёхсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своей слезою горячею
Новогодний лёд прожигать.
Превращение событий террора и человеческих страданий в эстетический феномен, в художественное произведение давало неожиданные и противоречивые результаты. И в этом отношении творчество Ахматовой - не исключение. В ахматовском «Реквиеме» привычное соотношение вещей смещается, рождаются фантасмагорические сочетания образов, причудливые цепочки ассоциаций, навязчивые и пугающие идеи, как бы выходящие из-под контроля сознания:
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Всё перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек
И долго ль казни ждать.
И только пышные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.
Надежда теплится, хоть строфа за строфой, то есть год за годом, повторяется образ великой жертвенности. Появление религиозной образности внутренне подготовлено не только упоминанием спасительных обращений к молитве, но и всей атмосферой страданий матери, отдающей сына на неизбежную, неотвратимую смерть. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии; страдания сына - с муками Христа, распинаемого на кресте:
Лёгкие летят недели.
Что случилось, не пойму,
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоём кресте высоком
И о смерти говорят.
Может быть, существует две жизни: реальная - с очередями к окошку тюрьмы с передачей, к приёмным чиновников, с немыми рыданиями в одиночестве, и выдуманная - где в мыслях и в памяти все живы и свободны?
И упало каменное слово
На мою ещё живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
Объявленный приговор и связанные с ним мрачные, траурные предчувствия вступают в противоречие с миром природы, окружающей жизнью: «каменное слово» приговора падает на «ещё живую грудь».
Расставание с сыном, боль и тревога за него иссушают материнское сердце.
Невозможно даже представить себе всю трагедию человека, с которым случились столь страшные испытания. Казалось бы, всему есть предел. И именно поэтому нужно «убить» свою память, чтобы она не мешала, не давила тяжёлым камнем на грудь:
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
Все действия, предпринимаемые героиней, носят противоестественный, больной характер: убивание памяти, окаменевание души, попытка «снова научиться жить» (как бы после смерти или тяжёлой болезни, т.е. после того, как «раз-училась жить»).
Всё пережитое Ахматовой отнимает у неё самое естественное человеческое желание - желание жить. Теперь уже утрачен тот смысл, который поддерживает человека в самые тяжёлые периоды жизни. И поэтому поэтесса обращается «К смерти» , зовёт её, надеется не её скорый приход. Смерть предстаёт как освобождение от страданий.
Ты всё равно придёшь - зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого, какой угодно вид <…>
Мне всё равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
Однако смерть не приходит, зато приходит безумие. Человек не может выдержать того, что выпало на его долю. А безумие оказывается спасением, теперь уже можно не думать о реальной действительности, столь жестокой и бесчеловечной:
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в чёрную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивать его
И как ни докучать мольбою...)
Многочисленное варьирование сходных мотивов, характерное для «Реквиема», напоминает музыкальные лейтмотивы. В «Посвящении» и «Вступлении» намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в поэме дальше.
В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку этого произведения: «…траурный Requiem, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдалённые удары похоронного колокола». Но Тишина поэмы наполнена звуками: ключей постылый скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание чёрных марусь («маруси», «ворон», «воронок» - так называли в народе машины для перевозки арестованных), хлюпанье двери и вой старухи... Сквозь эти «адские» звуки еле слышны, но всё-таки слышны - голос надежды, голубиное воркование, плеск воды, кадильный звон, горячий шелест лета, слова последних утешений. Из преисподней же («тюремных каторжных нор») - «ни звука - а, сколько там / Неповинных жизней кончается…» Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую Тишину, которая взрывается лишь однажды - в главе «Распятие» :
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»
А матери: «О, не рыдай Мене...»
Здесь речь не идёт о предстоящем воскресении из мёртвых, вознесении на небеса и прочих чудесах евангельской истории. Трагедия переживается в сугубо человеческих, земных категориях - страданиях, безнадёжности, отчаяния. И слова, произносимые Христом накануне своей человеческой смерти, вполне земные. Обращённые к Богу - упрёк, горькое сетование о своём одиночестве, покинутости, беспомощности. Слова же, сказанные матери, - простые слова утешения, жалости, призыв к успокоению, ввиду непоправимости, необратимости случившегося. Бог-Сын остаётся один на один со своей человеческой судьбой и смертью; сказанное им
Божественным родителям - Богу-Отцу и Богоматери - безнадёжно и обреченно. В этот момент своей судьбы Иисус исключён из контекста Божественного исторического процесса: он страдает и гибнет на глазах отца и матери, и душа его «скорбит смертельно».
Второе четверостишие посвящено переживанию трагедии распятия со стороны.
Иисус уже мёртв. У подножия Распятия стоят трое: Мария Магдалина (любимая женщина или любящая), любимый ученик - Иоанн и Дева Мария, мать Христа. Подобно тому, как в первом четверостишии в центре внимания «треугольник» - «Святое семейство» (понимаемое нетрадиционно): Бог-Отец, Богоматерь и Сын Человеческий, во втором четверостишии свой «треугольник»: Возлюбленная, любимый Ученик и любящая Мать. Во втором «треугольнике», как и в первом, нет гармонии.
«Распятие» - смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для её сына, настал «великий час»:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Горе возлюбленной экспрессивно, наглядно - это истерика неутешного горя женщины. Горе мужчины-интеллектуала статично, молчаливо (что не менее понятно и красноречиво). Что же касается горя Матери, то о нём вообще невозможно ничего сказать. Масштабы её страданий несопоставимы ни с женским, ни с мужским: это беспредельное и невыразимое горе; её утрата невосполнима, потому что это её единственный сын и потому, что этот сын - Бог, единственный на все времена Спаситель.
Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крёстного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда лирическая героиня «выла под кремлёвскими башнями» и «кидалась в ноги палачу», Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося «убить память», обезумевшего от горя и зовущего смерть.
Страшная ледяная звезда, сопровождавшая героиню, в Х главе исчезает - «небеса расплавились в огне ». Молчание Матери, на которую «так никто взглянуть и не посмел», но и по всем, «миллионам убитых задёшево, / Протоптавшим тропу в пустоте». В этом сейчас - её долг.
«Распятие» в «Реквиеме» - вселенский приговор бесчеловечной Системе, обрекающей мать на безмерные и неутешные страдания, а единственного её возлюбленного сына - на небытие. В христианской традиции распятие Христа - путь человечества к спасению, к воскресению через смерть. Это перспектива преодоления земных страстей ради вечной жизни. У Ахматовой распятие для Сына и Матери безысходно, как бесконечен Большой террор, как неисчислима вереница жертв и тюремная очередь их жён, сестёр, матерей... «Реквием» не даёт выхода, не предлагает ответа. Даже не открывает надежды на то, что этому придёт конец.
Следом за «Распятием» в «Реквиеме» - «Эпилог» :
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жёсткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и чёрных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
Героиня раздваивается между собой, одинокой, покинутой, неповторимой, и представительницей «стомильонного народа»:
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеной
Замыкающий поэму «Эпилог» «переключает время» на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу «Вместо Предисловия» и «Посвящения» : снова появляется образ тюремной очереди «под красною ослепшей стеною» (в 1-й части).
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас.
Не описание измученных лиц оказывается финалом заупокойной мессы в память о миллионах жертв тоталитарного режима. Героиня ахматовской погребальной поэмы видит в конце своего поэтического повествования себя снова в тюремно-лагерной очереди - растянувшейся по всей многострадальной России: от Ленинграда до Енисея, от Тихого Дона до кремлёвских башен. Она сливается с этой очередью. Её поэтический голос вбирает в себя мысли и чувства, надежды и проклятья, он становится голосом народа:
Хотелось бы всех поимённо назвать,
Да отняли список, и негде узнать,
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде.
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего погребального дня.
Наконец, героиня Ахматовой - это одновременно страдающая женщина - жена и мать и - поэт, способный передать трагедию народа и страны, ставшие заложниками извращённого народовластия, поднявшийся над личными страданиями и страхом, своей несчастной, искорежённой судьбой. Поэт, призванный выразить мысли и чувства всех жертв тоталитаризма, заговорить их голосом, не утрачивая своего - индивидуального, поэтического; поэт, несущий ответственность за то, чтобы правда о большом терроре стала известна всему миру, дошла до следующих поколений, оказалась достоянием Истории (в том числе истории культуры).
Но как бы на мгновенье, забыв об опадающих, как осенние листья, лицах, о дрожащем в каждом взгляде и голосе испуге, о молчаливой всеобщей покорности, Ахматова провидит воздвигнутый себе памятник. Мировая и русская поэзия знает множество поэтических медитаций на тему «памятника нерукотворного». Наиболее близок Ахматовой пушкинский, к которому «не зарастёт народная тропа», вознаграждающий посмертно поэта за то, что он «восславил свободу» в свой не такой уж, по сравнению с двадцатым, «жестокий век» и «милость к падшим призывал»... Ахматовский памятник воздвигнут посреди народной тропы, ведущей к тюрьме (а из тюрьмы - к стенке или в ГУЛАГ):
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня...
«Реквием» стал памятником в слове современникам Ахматовой - и мёртвым, и живым. Всех их она оплакала своей «рыдающей лирою». Личную, лирическую тему Ахматова завершает эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она даёт лишь при одном условии: что это будет Памятник
Поэту у Тюремной Стены:
…здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание чёрных марусь.
Забыть, как постылая хлюпала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
«Реквием» можно без преувеличения назвать поэтическим подвигом Ахматовой, высоким образцом подлинной гражданской поэзии.
Он звучит как заключительное обвинение по делу о страшных злодеяниях. Но обвиняет не поэт, а время. Вот почему так величаво, - внешне спокойно, сдержано - звучат заключительные строки поэмы, где поток времени выносит к памятнику всем безвинно погибшим, но ещё и тем, в чьих жизнях горестно отразилась их гибель:
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Ахматова убеждена, что «в этой стране» останутся в живых люди, которые открыто, осудят «ежовщину» и возвеличат тех немногих, кто противостоял террору, кто подступно создавал художественный памятник уничтожаемому народу в форме реквиема, кто разделил с народом его судьбу, голод, лишения, наветы...
В прежние годы было довольно распространенным представление об узости, камерности поэзии Ахматовой, и, казалось, ничто не предвещало ее эволюции в ином направлении. Ср., например, отзыв Б. Зайцева об Ахматовой после прочтения им поэмы "Реквием" в 1963 году за рубежом: "Я-то видел Ахматову “царскосельской веселой грешницей” и “насмешницей”... Можно ли было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - женах, матерях, невестах... Откуда взялась мужская сила стиха, простота его, гром слов будто и обычных, но гудящих колокольным похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое?"
Основой поэмы стала личная трагедия А. Ахматовой: ее сын Лев Гумилев был трижды арестован в сталинские годы. Первый раз его, студента исторического факультета ЛГУ, арестовали в 1935 году, и тогда его удалось скоро вызволить. Ахматова тогда написала письмо И.В. Сталину. Во второй раз сын Ахматовой был арестован в 1938 году и приговорен к 10 годам лагерей, позднее срок сократили до 5 лет. В третий раз Льва арестовывают в 1949 году, приговаривают к расстрелу, который заменяют затем ссылкой. Вина его не была доказана, и впоследствии он был реабилитирован. Сама Ахматова аресты 1935 и 1938 годов рассматривала как месть властей за то, что Лев был сыном Н. Гумилева. Арест 1949 года, по мнению Ахматовой, был следствием известного постановления ЦК ВКП(б), и теперь сын сидел уже из-за нее.
Но "Реквием" - это не только личная трагедия, но трагедия народная.
Композиция поэмы имеет сложную структуру: она включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление , 10 глав (три из которых имеют название: VII - Приговор , VIII - К смерти , Х - Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей).
Почти весь "Реквием" был написан в 1935-1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.
Поначалу "Реквием" был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в поэму.
Эпиграф и Вместо Предисловия - смысловые и музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения Ахматовой 1961 года "Так не зря мы вместе бедовали...") вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:
Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.Вместо Предисловия (1957) - часть, продолжающая тему "моего народа", переносит нас в "тогда" - тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский "Реквием", так же как и моцартовский, написан "по заказу", но в роли "заказчика" в поэме выступает "стомильонный народ". Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына - Л. Гумилева и мужа - Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов "безымянных" "мы": "В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): - А это вы можете описать? И я сказала: - Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом".
В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия . Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:
Перед этим горем гнутся горы, Не течет великая река, Но крепки тюремные затворы, А за ними каторжные норы...Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно остановилось, онемело, стало безмолвным ("не течет великая река"). Жестко звучащие рифмы "горы" и "норы" усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова "Ада", с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого "Ада" Данте. Далее, во Вступлении , мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:
И ненужным привеском болтался Возле тюрем своих Ленинград.Многочисленное варьирование сходных мотивов в поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.
Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках Ахматовой есть слова, характеризующие особую музыку ее произведения: "...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола". Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды - в главе Распятие :
Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне...Распятие - смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал "великий час":
Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел.Магдалина и любимый ученик как бы воплощают собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина - мятежное страдание, когда лирическая героиня "выла под кремлевскими башнями" и "кидалась в ноги палачу", Иоанн - тихое оцепенение человека, пытающегося "убить память", обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую "так никто взглянуть и не посмел", разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.
Замыкающий поэму Эпилог "переключает время" на настоящее, возвращая нас к мелодии и общему смыслу Предисловия и Посвящения : снова появляется образ тюремной очереди "под красною ослепшею стеною" . Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:
Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас."Реквием" стал памятником в слове современникам Ахматовой: и мертвым, и живым. Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила эпически. Согласье на торжество по воздвижению памятника ей самой в этой стране она дает лишь при одном условии: что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:
Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусь. Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь. Анне Андреевне Ахматовой пришлось многое пережить. Страшные годы, изменившие всю страну, не могли не отразиться и на ее судьбе. Поэма "Реквием" явилась свидетельством всего, с чем пришлось столкнуться поэтессе.Внутренний мир поэта настолько удивителен и тонок, что абсолютно все переживания в той или иной степени оказывают на него свое влияние. Настоящий поэт не может оставить без внимания ни одной детали или явления окружающей жизни. Все находит свое отражение в стихах: и хорошее, и трагическое. Поэма "Реквием" заставляет читателя еще раз задуматься о судьбе гениальной поэтессы, которой пришлось столкнуться с ужасающей катастрофой.
Эпиграфом к поэме стали строки, являющиеся, в сущности, признанием в сопричастности ко всем бедствиям родной страны. Ахматова честно признается, что вся ее жизнь была тесно связана с судьбой родной страны, даже в самые страшные периоды:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл --
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью,
был.
Эти строки написаны уже намного позже, чем сама поэма Они датированы 1961 г. Уже ретроспективно, вспоминая события прошедших лет, Анна Андреевна заново осознает те явления, которые провели черту в жизни многих людей, отделяя нормальную, счастливую жизнь и страшную, бесчеловечную действительность.
Поэма "Реквием" достаточно коротка, но сколь сильное действие она оказывает на читателя! Это произведение невозможно читать равнодушно, горе и боль человека, с которым произошли страшные события, заставляют точно представить себе весь трагизм ситуации.
В нескольких строчках, названных "Вместо предисловия", Анна Андреевна рассказывает о том, что предшествовало написанию поэмы. Годы ежовщины по сути своей были геноцидом против собственного народа. Бесконечные тюремные очереди, в которых стояли родственники и близкие люди заключенных, стали своеобразным символом того времени. Тюрьма вошла в жизнь самых достойнейших людей, сделала невозможным даже саму надежду на счастье.
Поэма "Реквием" состоит из нескольких частей. Каждая часть несет свою эмоционально-смысловую нагрузку. Например, "Посвящение" — это описание чувств и переживаний людей, которые все свое время проводят в тюремных очередях. Поэтесса говорит о "смертельной тоске", о безысходности, об отсутствии даже малейшей надежды на изменение сложившейся ситуации. Вся жизнь людей теперь зависела от приговора, который будет вынесен близкому человеку. Этот приговор навсегда отделяет семью осужденного от нормальных людей. Ахматова находит удивительные образные средства, чтобы передать состояние свое и других:
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат
--
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылых скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
"Ветер свежий", "закат" — все это выступает своеобразным олицетворением счастья, свободы, которые отныне недоступны томящимся в тюремных очередях и тем, кто находится за решеткой:
Приговор... И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна.
Анне Ахматовой пришлось пережить арест и расстрел мужа, арест сына. Как прискорбно, что талантливейшему человеку пришлось столкнуться со всеми тяготами чудовищного тоталитарного режима Великая страна Россия допустила над собой такое издевательство, почему? Все строчки произведения Ахматовой содержат в себе этот вопрос. И при чтении поэмы читателю становится все тяжелее и тяжелее при мысли о трагических судьбах невинных людей.
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад,
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусъ.
Россия раздавлена, уничтожена. Поэтесса от всего сердца жалеет родную страну, которая совершенно беззащитна, скорбит о ней. Как смириться с тем, что случилось? Какие слова найти? В душе человека может твориться что-то страшное, и нет никакого спасения от этого.
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
В этих строчках уместилось огромное человеческое горе. Шла "как на выносе" — это напоминание о похоронах. Гроб выносят из дома, за ним идут близкие родственники. Плачущие дети, оплывшая свеча — все эти детали являются своеобразным дополнением к нарисованной картине.
Арест близкого человека заставляет окружающих лишиться сна и спокойствия, размышляя о горестной судьбе:
Тихо льется тихий
Дон,
Желтый месяц смотрит в дом,
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
Страдания поэтессы достигли апогея, в результате она практически ничего не замечает вокруг. Муж расстрелян, а сын в тюрьме, трагедия случилась с самыми близкими и родными людьми. Вся жизнь стала похожа на бесконечно кошмарный сон. И именно поэтому рождаются строки:
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари...
Ночь.
Действительно, разве может человек вынести все, что выпало на долю поэтессы? Да и сотой доли всех испытаний оказалось бы достаточно, чтобы лишиться разума и умереть от горя. Но она жива. И как контраст появляется воспоминание о юности, в которой Анна Андреевна была весела, легка и беспечна.
Расставание с сыном, боль и тревога за него иссушают материнское сердце. Невозможно даже представить себе всю трагедию человека, с которым случились столь страшные испытания. Казалось бы, всему есть предел. И именно поэтому нужно "убить" свою память, чтобы она не мешала, не давила тяжелым камнем на грудь:
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Все пережитое Ахматовой отнимает у нее самое естественное человеческое желание — желание жить. Теперь уже утрачен тот смысл, который поддерживает человека в самые тяжелые периоды жизни. И поэтому поэтесса обращается к смерти, зовет ее, надеется на ее скорый приход. Смерть предстает как освобождение от страданий. Однако смерть не приходит, зато приходит безумие. Человек не может выдержать того, что выпало на его долю. А безумие оказывается спасением, теперь уже можно не думать о реальной действительности, столь жестокой и бесчеловечной:
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
Финальные строки поэмы символизирует прощание с реальным миром.
Поэтесса понимает, что безумие отнимет у нее все, что было так дорого доселе. Но именно это в данной ситуации оказывается лучшим выходом, символизирует собой спасение, освобождение от всего, что так мучит и тяготит.