Фраза связана с присуждением в 1958 году Нобелевской премии советскому писателю (1890 - 1960) за его роман о событиях Гражданской войны в России «Доктор Живаго» (1955 г.).

Власти СССР восприняли присуждение этому роману как плевок в сторону своей страны (хотя на самом деле, так видимо оно и было). В этом романе без прикрас описывает события в России после 1917 года, в основном во время гражданской войны. показал хаос, царивший в то время и все ужасы гражданской войны. В СССР же официально считалось, что это было время героев революции - белые (войска бывшей царской власти) были всегда жестоки и плохие, а красные (большевики) всегда хорошие и добрые.

В СССР развернулась травля . Так, Сергей Михалков написал басню про «некий злак, который звался пастернак». Прочитать роман «Доктор Живаго» в СССР почти никто не мог, так как его признали антисоветским и запретили его издание и распространение. Но ведь критиковать его было нужно, чтобы поддержать политику властей. Поэтому, многие выступления по этому поводу начинались фразой - "Не читал, но осуждаю!".

Например, в «Литературной газете» (№ 131 от 01.11.58) была опубликована заметка от имени экскаваторщика Филиппа Васильцева «Лягушка в болоте»: «Газеты пишут про какого-то Пастернака. Будто бы есть такой писатель. Ничего о нём я до сих пор не знал, никогда его книг не читал… это не писатель, а белогвардеец… я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше».

«Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. 23 октября 1958 года была присуждена Нобелевская премия с формулировкой «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Из-за развернувшейся травли Пастернак, находившийся в СССР, вынужден был отказаться от получения премии. Нобелевский диплом и медаль были вручены только 9 декабря 1989 года в Стокгольме сыну писателя Евгению Пастернаку.

Фраза применяется по отношению к необоснованной критике, когда критикующий не знаком в должной мере с тем, что критикует.

Примеры

Матильда (фильм, 2017)

В 2017 году в прокат вышел художественный фильм "Матильда" режиссера Алексея Учителя. Фильм об отношениях императора Никалая II и знаменитой балерины Матильды Ксешинской. Многие, не видя этого фильма, заочно стали его осуждать. В Государственной Думе обсуждался вопрос о запрете показа фильма (но фильм все-таки вышел в широкий прокат). Этот яркий пример говорит о том, что подход "Не читал, но осуждаю!" себя не изжил.

«Не читал, но осуждаю!» - фраза о романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». В настоящее время фразу используют, чтобы указать на невозможность конструктивной критики со стороны оппонента, не знакомого лично с предметом обсуждения.
[Версии появления
По разным сведениям, часть фразы:
1 прозвучавшей из уст А. В. Софронова в 1958 году на заседании правления Союза писателей СССР при рассмотрении дела Бориса Пастернака, которого обвиняли в публикации за границей «антисоветского» романа «Доктор Живаго»
А. В. Софронов:
Нам иногда кажется, что за пределами Москвы, за пределами Советского Союза мало интересуются подробностями нашей литературы. Оказывается, это не так. Даже там, в этом небольшом чилийском городе Вальпараисо, писатель Дельмаг был очень подробно информирован о некоторых событиях нашей литературы. Так, он сказал мне: «Странно вы себя ведете с Борисом Пастернаком, он ваш враг». Я книгу не читал тогда и сейчас не читал. Я говорю: «Знаете, это очень странный человек, заблуждающийся, с ложной философией, у нас его считают несколько юродивым». Он говорит: «Бросьте, какой он юродивый! Он совсем не юродивый. Он всю свою политическую программу - программу отрицания Октябрьской революции - изложил очень ясно, очень подробно и очень зловредно для вас, потому что эта книжка (а она распространялась до получения Нобелевской премии уже в течение полутора лет главным образом на английском и даже на русском языке) приносит здесь вред и является знаменем антисоветской пропаганды».
;
2 происходящей от заметки экскаваторщика Филиппа Васильцева «Лягушка в болоте», опубликованной в «Литературной газете» (№ 131 от 01.11.58) по тому же самому поводу: «Газеты пишут про какого-то Пастернака. Будто бы есть такой писатель. Ничего о нём я до сих пор не знал, никогда его книг не читал… это не писатель, а белогвардеец… я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше».
Неопределённость с первоисточником, возможно, объясняется тем, что копии писем в «Литературную газету» были также направлены в Союз писателей и, вероятно, оглашены на заседании правления.
История
Одним из более ранних применений подобной фразы является письмо Виссариона Белинского к Павлу Анненкову относительно поэмы «Сон» Тараса Шевченко:
Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы), но уверен, что пасквиль на императрицу должен быть возмутительно гадок по причине, о которой я уже говорил.
- Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 13 томах. - Т.12: Письма 1841-1848. - М., 1956. - Стр. 441
Все свидетели обвинения И. Бродского «за тунеядство» (1964) также начинали свои показания со слов: «Я с Бродским лично не знаком…».
Источники
1. Стенограмма общемосковского собрания писателей. 31 октября 1958 г. (рус.). Антология самиздата. Архивировано из первоисточника 15 ноября 2012. Проверено 23 июля 2013.
Литература
 Пастернак Б. Л. Доктор Живаго. - М: ЭКСМО, 2006. - 384 с.
 Васильцев Ф. Лягушка в болоте // Литературная газета. - 1 ноября 1958. - № 131.
Ссылки
 Чуковская Л. Гнев народа
 Стенограмма общемосковского собрания писателей. 31 октября 1958

В марте 1958 года делегация Союза писателей отправилась в Швецию. Здесь подтвердились давно ходившие слухи о выдвижении Бориса Пастернака на Нобелевскую премию.

ПО ТЕМЕ

Месяц спустя советский посол в Швеции получил телеграмму, призванную повлиять на Нобелевский комитет: идеологическая комиссия ЦК КПСС сообщала, что в Советском Союзе высоко оценили бы присуждение Нобелевской премии Михаилу Шолохову, а выдвижение Пастернака было бы воспринято как недоброжелательный акт по отношению к советской общественности.

К концу года в шведской прессе появилась информация о том, что академия все-таки склоняется дать премию Пастернаку. Чтобы избежать скандала и лишить западную прессу возможности поднять шум вокруг запрещенного в СССР романа "Доктор Живаго", Союз писателей предложил срочно издать произведение небольшим тиражом.

Однако в отделе культуры это предложение было признано нецелесообразным, там уже вплотную занимались разработкой секретной программы действий в случае присуждения премии Пастернаку.

Наконец, в октябре было официально объявлено о присуждении писателю Нобелевской премии по литературе. Пастернак отправил в Шведскую академию телеграмму: "Бесконечно благодарен, тронут, горд, удивлен, смущен". В Союзе тут же был запущен маховик травли Бориса Пастернака.

Московское радио прокомментировало это событие следующим образом: "Присуждение Нобелевской премии за единственное среднего качества произведение, каким является „Доктор Живаго“, – политический акт, направленный против советского государства". Нобелевский комитет был обвинен не только в политической заинтересованности, но и в разжигании холодной войны.

Первым откликом в советской печати стала разгромная статья в "Литературной газете". В ней Пастернак получал роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды, которую осуществляет Запад. Потом последовала публикация в "Новом мире", в котором объявлялось, что роман "Доктор Живаго" журнал печатать не будет. Главная причина заключалась в том, что книга наполнена духом неприятия социалистической революции.

Пастернака вызвали на заседание Союза писателей, который настаивал на лишении его советского гражданства. До этого не дошло, но из профессионального союза писателя исключили большинством голосов. Формулировка этого решения гласила: "за действия, несовместимые со званием советского писателя".

После этого вала оскорблений и унижений Пастернак принял решение отказаться от премии, отправив в Стокгольм соответствующую телеграмму. Однако реакции на это со стороны советских властей не последовало. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный поддержал идею выслать Пастернака из страны.

Пресса тем временем продолжала глумиться над писателем. В "Литературке" были опубликованы якобы приходящие со всей страны письма отдельных читателей – некий сильный голос советских людей, возмущенных позорным пасквилем "Доктор Живаго".

Среди выражавших гнев и презрение был старший машинист экскаватора Филипп Васильцов: "Нет, я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше". Ему вторил нефтяник Расим Касимов из Баку: "Меня как рядового советского читателя глубоко возмутило политическое и моральное падение Пастернака. Таким, как он, нет и не может быть места среди советских литераторов".

Обличительные митинги проходили на рабочих местах, в институтах, на заводах, в творческих союзах, где составлялись коллективные оскорбительные письма с требованием кары опального писателя, поэта и переводчика.

В апреле 1960 года затравленный Пастернак начал ощущать внешние симптомы смертельной болезни: грязная кампания, объявленная против него, ослабила здоровье и ускорила развивающийся рак легких. За месяц до смерти, в начале мая 1960 года, в предчувствии близкой кончины, писатель попросил свою знакомую об исповеди.

На похороны Бориса Пастернака пришли сотни людей. Несмотря на опалу, у гроба мастера стояли Наум Коржавин, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Кайсын Кулиев…

«Пастернака не читал но осуждаю».

Над этой фразой принято глумиться и глумились над ней действительно немало. Не меньше наверно чем над «в СССР секса нет». Вторая фраза на поверку оказалось поддельной. Не поддельна ли первая?

Долгое время думал, что нет, не поддельна. Всё логично: для осуждения надо сначала прочесть. Потом вдруг поймал себя на мыслях о неопределённости терминов во фразе. По широте их варьирования вполне можно сказать, что я не читал ни Резуна, ни Фоменко, ни Солженицына, но однозначно их осуждаю.

Действительно, из Фоменко я прочёл только первые сто страниц «Введения в общую хронологию» (или как там эта книга называется?), из Резуна только цитаты его книг во всевозможных «Антирезунах», а из Солженицына вообще ничего. При этом никаких сомнений у меня нет: труды этих авторов – полный и фатальный отстой.

И открылось мне тайное знание вдруг. Не обязательно ведь читать кого-либо, чтобы знать, что он пишет . А сего знания уже вполне достаточно, чтобы осудить идеи – у Пастернака ведь не качество текста осуждали (хотя читал я этого Пастернака – не то, чтобы совсем лажа, но Нобелевскую премию явно за следование генеральной линии вашингтонской партии вручили). Чтобы знать, достаточно слышать мнения, читать цитаты и рецензии, или статьи в газетах. Знание будет не абсолютно достоверным. Но абсолютно достоверного знания не даст даже прочтение – всегда можно неправильно понять или неправильно истолковать.

Поэтому предпосылки и логика фразы вовсе не в кажущемся правильным утверждении «чтобы осуждать, надо прочесть», а совсем в другом: в завуалированном «Пастернак – клёвый, его нельзя осуждать». Причем, клёвость Пастернака – не доказываемая, а декларируемая. Чтобы осознать его клёвость, читать его не обязательно . А если уж прочёл, считай, что и его клёвость тем самым доказал. Усомниться не смей. Солженицын, кстати, клёвый ровно по тому же принципу. A priori . Ну а осудившие их, очевидно ошибались и заблуждались. Тоже a priori . Вместе со всей советской системой. То, что некоторые из них этих авторов не читали – только повод прикопаться: ведь если бы даже и читали, но всё равно осудили бы, то над ними глумились бы не меньше.

Писателя же вообще никто не имеет права осуждать. У него вроде как презумпция абсолютной невиновности. Особенно если он и правда хорошо пишет (что к Пастернаку и Солженицыну на мой взгляд не относится. Ко второму, конечно, не относится гораздо сильнее, чем к первому). Если автор хорошо пишет, то его осуждать вообще никто права не имеет… Думают некоторые…

По факту же, у человека обычно не так много времени, чтобы подробно ознакомиться абсолютно с каждым Васей Пупкиным, кем-то зачисленным в великие писатели. С другой стороны, тот самый великий Вася Пупкин может представлять прямую или косвенную опасность для этого человека здесь и сейчас. То есть, осудить Васю может оказаться прямо-таки необходимостью. Для чего (теперь уже очевидно) совершенно не обязательно внимательно читать полное собрание сочинений Васи.

Пастернак. 1987 год.
Художник Пётр Белов.

23 октября 1958 года, 59 лет тому назад, поэту Борису Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе за роман "Доктор Живаго". Премия с формулировкой за «значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Уже 25 октября в «Литературной газете» появилась статья «Провокационная вылазка международной реакции», а в «Правде» другая - «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка». Писали и осуждали "за враждебное выступление против идеологии марксизма, против практики революционной борьбы", называли роман злобным клеветническим пасквилем, хотя и не читали его. Кампания по шельмованию романа породила ироническое выражение: "Не читал, но осуждаю!

Читаю у Лидии Корнеевны Чуковской в очерке "Борис Пастернак" текст речи министра ГБ Семичастного: "Иногда мы... совершенно незаслуженно говорим о свинье, что она такая-сякая и прочее... это наветы на свинью. ... она никогда не гадит там, где кушает... Поэтому если сравнить Пастернака со свиньёй, то свинья никогда не сделает того, что он сделал".

27 октября Пастернак был единогласно исключен из Союза писателей СССР.
Он сам не присутствовал на специальном заседании по разбору его личного дела и утверждению его исключения, прислав письмо, которое закончил словами:

«Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через некоторое время вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».

29 октября 1958 года Пастернак вынужден был отправить Шведской королевской академии телеграмму о «добровольном отказе» от Нобелевской премии... потому что "Я погиб как зверь в загоне"...

А вот про вызов Пастернака на допрос к Генеральному прокурору СССР Руденко 14 марта 1959 года:

Руденко: «Вы, злоупотребив гуманным отношением, проявленным со стороны Советского правительства, и, несмотря на публичное заверение о своем патриотизме и осуждении своих ошибок и заблуждений, которое, как Вы сейчас утверждаете, было искренним, стали на путь обмана и двурушничества, тайно продолжали деятельность, сознательно и умышленно направленную во вред советскому обществу. Ответьте, передавали ли Вы после этих кому-либо из иностранных корреспондентов свои антисоветские сочинения?»

Да вот, мямлит Пастернак в ответ, неосторожно передал кореспонденту английской газеты стихотворение «Нобелевская премия»... он посетил меня на даче... в феврале...

Руденко: вышеназванные действия образуют «состав преступления», и если они не будут прекращены, то в соответствии с законом привлечём вас к уголовной ответственности...

Пастернак: Я думал, что радость моя по поводу присуждения мне Нобелевской премии не останется одинокой, что она коснется общества, часть которого я составляю. В моих глазах честь, оказанная мне, современному писателю, живущему в России и, следовательно, советскому, оказана вместе с тем и всей советской литературе. Я огорчен, что был так слеп и заблуждался.

Он был вынужден выдавить из себя эти покаянные слова. Очень скоро, 30 мая 1960 года, Пастернак умер. В "Литературной газете" было напечатано сообщение о смерти не поэта Пастернака, а всего лишь "члена Литфонда СССР".

...
Прошло два десятилетия, наступила перестройка. Решение об исключении Пастернака из Союза писателей было отменено в 1987 году, а в 1988 году роман «Доктор Живаго» был впервые напечатан в СССР.

9 декабря 1989 года диплом и медаль Нобелевского лауреата вручены в Стокгольме сыну поэта - Евгению Борисовичу Пастернаку.

Тиражи книги "Доктор Живаго" на многих языках мира, издания романа на русском языке в собраниях сочинений Пастернака и отдельными томами, экранизации, инсценировки, спектакли, постановки... художники, иллюстрирующие роман, композиторы, авторы музыки к фильмам, литературные исследования и научные работы по роману... нет, такое не приснилось бы ни одному члену Союза писателей СССР, исключавших Бориса Леонидовича из своих рядов со словами хулы и презрения в том горестном для него 1958 году...

НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ.
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.
Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Пусть отрезан отовсюду.
Будь что будет, всё равно.
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба
Верю я, придет пора -
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.